Robert Downey Jr. о Шерлоке Холмсе

Также в интервью принимают участие Рейчел МакАдамс и продюсер фильма Джоэл Силвер.

Шерлок Холмс в версии Роберта Дауни-мл. иногда становится игрушкой в женских руках

— Роберт, ваш Шерлок Холмс — он кто?

Роберт Дауни-мл.: Он… Пуристы его не оценят, думаю. Притом — удивительная вещь — каноническая холмсовская атрибутика в конан-дойловских рассказах не фигурирует. Холмс, например, не носил шапочку — в текстах она упоминается, может быть, раз, и это не знаме­нитая ушанка с двумя козырьками. И кривая трубка — просто Уилльям Джиллетт, который в начале века играл Холмса на сцене, все время ходил с трубкой в зубах, чтобы сделать акцент на лице. В итоге все, из чего складывается этот… черт, забыл слово… Кто здесь умный, скажите, как это называется, когда вырезают фигуру из бумаги?

— Силуэт?

Дауни-мл.: О! Так вот, канонический силуэт Холмса с обложек — он, в общем, ниоткуда не следует. Так что мы просто вернулись к истокам, стараясь, впрочем, не впасть в низкопоклонство.

— Все знают, что сравниться с вами в органичности могут только дети и животные. Как вам в этом смысле дался персонаж викторианской эпохи?

Дауни-мл.: Ну беззаботность в кадре — самое трудное на свете, мы много над этим работали. Там были, понятно, рамки. Все-таки мы там викторианские джентльмены, так что в какую-то совсем дикую импровизацию не уйдешь, это, с одной стороны, усложняло задачу, с другой — так интересней. Конан Дойл же действительно грандиозный рассказчик и вообще потрясающий писатель. Я, к своему стыду, понял это, только когда мы начали для фильма искать какие-то его цитаты, разбираться в его философских взглядах, которые он в конечном счете транслировал через Холмса.

— Роберт, как вы думаете, лет через десять вас сможет заинтересовать роль в проекте типа «Шерлока Холмса»?

Дауни-мл.: Я иногда думаю про всех этих рок-звезд, которые клянутся уйти на пенсию, как только им стукнет столько-то или столько-то, — это нелепо же. С другой стороны, есть пара ребят — опустим тактично их имена, хотя один только что с Рейчел снялся, — так на них висит по две франшизы, и это тоже, мягко говоря… На самом деле все зависит от конкретного предложения. «Холмс», например, абсолютно перевернул мою жизнь — я столько нового узнал, и вообще, то, что мы вместе собрались, я, Рейчел и Джуд. Жаль, кстати, что Джуда нет. Он как-то, видимо, пытается реабилитироваться за наш фильм и сейчас играет Гамлета. Но подумаешь — Гамлет. Гамлета табуретка сыграет. А вот его Ватсон — это лучшее, что в фильме есть. Но возвращаясь к ответу на ваш вопрос: я в какой-то момент, конечно, соскочу, заведу еще одного ребенка или лучше шетлендского пони, построю безалкогольную винодельню. Ну или окажется, что это не по мне, и я так и буду дальше фигачить фильмы.

— Роберт, так что там все-таки происходит между Холмсом и Ватсоном? Рейчел МакАдамс вот считает, что это лав-стори.

МакАдамс: Ты же не против такой трактовки?

Дауни-мл.: Не против. Я с этой вообще стараюсь не спорить.

МакАдамс: И по фильму я как бы встаю между Холмсом и Ватсоном.

— Вопрос Джоэлу: а вы специально делали такую стимпанк-в
Дауни-мл.: Это называется окказиональная гомосексуальность. Нападает на меня каждый раз после ланча. Удивляться, кстати, нечему: на площадке наш бесстрашный лидер не раз заявлял буквально следующее — и это было больше похоже на приказ: «Здесь нам нужна сцена, как в «Буч Кэссиди и Санденс Кид», а вот тут нужно сделать что-то похожее на…» На что мы там еще ориентировались?

МакАдамс: На «Схватку».

Дауни-мл.: Точно. «Сделайте мне как в «Схватке». Нам важно было понять, что связывает Холмса и Ватсона. Думаю, когда люди так близки, что иной раз видеть друг друга не могут, но порознь им еще хуже — они могут функционировать только в паре. Вообще весь цикл о Холмсе — это как бы такая пьеса на двоих, а Конан Дойл — такой как бы Ватсон, потому что, хотя дневник ведет доктор, на самом-то деле мы знаем, что рассказчик — сам Дойл. Что касается Джуда Лоу, то с ним у нас вышло так. Мы ждали его в Claridge’s, и как только он появился на горизонте, Джоэл Силвер, наш продюсер, пихнул меня в бок: «Твой выход, уболтай его!» А он идет к нам через фойе, и моя ассистентка, которую в этой жизни вообще трудно чем-либо удивить, закатила глаза и выдохнула: «Боже, это он!» А он такой идет, весь в чем-то несусветно дорогом, но при этом по-дендистски небрежном, и я ему такой: «Привет, чувак». И тут, вот буквально, прежде чем он ответил даже, мы оба поняли, что мы оба в эту историю вписываемся, — не было никакого формального согласия, ни сверки графиков, ни вот этого обычного «Я согласен, но не надо меня цитировать в прессе». Мы вдруг с ним заговорили, как настоящие серьезные актеры, про драматургию отношений. Это было такое моментальное сближения, когда люди с места в карьер засучивают рукава и берутся за дело.
ерсию «Шерлока Холмса»?

Дауни-мл.: А Джоэл не знает слова «стимпанк».

— Ну это викторианский антураж, но с фантастическими примочками.

Джоэл Силвер: Ну я не сказал бы. У нас же не «Дикий, дикий Вест». Мы снимали кино про 1891 год, и задача была сделать так, как будто мы туда прилетели с нашими новенькими камерами и тележками и сняли все как было. Надо иметь в виду, что в Англии в тот момент полным ходом шла индустриальная революция, но это детали. К тому же Холмс единственный, если я не путаю, литературный герой, окончивший Химический институт — или как там он называется? Дойл его задумал как профессионального химика, и Холмс действительно очень много знает, просто невероятно много. У нас актеры в какой-то момент переняли холмсовские манеры и на репетициях ругались на сценаристов цитатами: «Больше данных! Больше данных! Когда под рукой нет глины, из чего лепить кирпичи?»

Дауни-мл.: Там их столько. Лучшие в мире реплики, чтобы такую произнести, жизни не жаль.
Силвер: Причем, заметьте, это все слова самого Конан Дойла, и они отлично легли в сценарий. При всей нежной любви к классической холмсиане с Бэзилом Рэтбоуном и Найджелом Брюсом, наш вариант совсем другой. Скажем, в канонических фильмах про Холмса все такие аккуратные, отутюженные джентльмены. Но даже в викторианскую эпоху людям надо было бриться, и они порой ходили в мятой одежде. Так что у нашего Холмса многодневная щетина: он же, когда нет интересных дел, неделями не встает с дивана — и не факт, что моется.

Дауни-мл.: Это было нелегко.

МакАдамс: Мы были очень грязными.

Дауни-мл.: Ну да. Кстати, я вспомнил слово, которое забыл в начале разговора, — «барельеф»! Никакой не силуэт. Всем спасибо, все свободны.

МакАдамс: Мне вот очень жаль, что в фильм не попало слово «красавсон» — мы так Джуда Лоу звали.

Дауни-мл.: Помню. Красавсон, да.

МакАдамс: Ну это дико звучало бы, я думаю.

Дауни-мл.: Ну да… Кстати, Гай Ричи на площадке все время начинал: «Эй, Красавсон! Все нормально у тебя?»

— А с Гаем Ричи весело было?

Дауни-мл.: Он занятный очень. Брал уроки игры на гитаре, пока ассистенты свет ставили. Специально вызывал на площадку преподавателя. Типа — чего время терять? Или вот — первый съемочный день Рейчел. Она гримировалась, одевалась часов шесть где-то, наконец вышла на точку, Гай делает два дубля телевиком откуда-то издалека и говорит: «Все, готово». Я аж зубами заскрипел: «Какое там «готово»? У девочки первая съемка!» И Рейчел тоже такая: «Может, надо было сначала дублершу снять?» И что вы думаете — в итоге в фильм вошел тот первый дубль. Это сцена, где я смотрю поверх чаши для пунша, а Рейчел мне подмигивает.

МакАдамс: Ну он понял, что там все с первого раза получилось.

Дауни-мл.: Да ясно, ясно. Просто хочется какой-то иллюзии творческого процесса — особенно если вы загримировались и нацепили на себя все, что требуется. Ну чтобы при деле себя почувствовать…

МакАдамс: Правда, жалко, что ли, пару лишних дублей снять.